— Расскажите о себе, как вы пришли к вере?
— Я родился в середине семидесятых, в Харькове, это родина моей мамы. Дедушка, бабушки, многочисленные двоюродные братья и сестры родом из Липецкой области. Отец и мать — искренне верующие христиане, и мы, шестеро братьев и сестер, жили трудностями нашего времени. Полуголодное детство, сказочно богатевшие семьи вокруг, и наша мама, отстаивающая с шести утра очереди за молоком, частые отъезды отца-священника в нищие села. В школе не все было гладко, над моими сестрами издевались учителя и одноклассники. Мы с братьями ходили на бокс. В доме – привычный и дорогой сердцу порядок: утром в школу с крестиком, с маминым благословением; без молитвы и благодарности Богу – не садимся за стол; лампады синие, красные, зеленые и свечи, как в храме. Можно сказать, что я вырос в храме. Зима, морозы стояли свыше сорока, а я, трехлетний, так и засыпал перед царскими вратами.
— Какие еще семейные ценности, воспоминания важны для вас спустя годы?
— Как дети, мы ссорились и безобразили, но была привычка, перед Христом, перед Его живым образом мириться друг с другом. Никогда не засыпали без маминого долгого чтения прекрасных книг о Христе, о героях-христианах. Не пойти в воскресенье в храм – это как остаться голодным или бездомным. Учились все хорошо, младшим помогала старшая сестра. Замечательный был у меня дедушка, старый протоиерей, семнадцатилетним мальчишкой бежавший на фронт. Вот кто для меня идеал священника, отца, мужчины. Всю жизнь, до внезапной смерти, он вставал в четыре утра — трудяга, каких я мало видывал. Всегда сильный, бодрый, справедливый и редкий рассказчик. Дома и в храме, мы, внуки, и всегда окружавшая его толпа прихожан, с открытыми ртами слушали рассказы о Христе, апостолах, святом мальчике и богатырских подвигах русских и нерусских подвижниках, мучениках.
— Как вы попали на Кипр?
— После школы и медицинского училища я первый уехал из дома. В Киевскую семинарию, а потом в духовную академию. Благодарю Бога за бесценные встречи с настоящими подвижниками и исповедниками Церкви в эти годы! Первые годы священства, первый христианский лагерь для детей бедняков и сирот. Первая заграничная командировка в зону боевых действий – в Косово. Долгие четыре года служения в Норвегии: Осло, Ставангер, Хаугесунд и Кристиансанд, Шпицберген. И наконец, сентябрь 2018 года – назначение сюда, на Кипр. Первая литургия в праздник Воздвижения Животворящего Креста Господня, первая встреча с отцом и наставником митрополитом Афанасием Лимассольским.
— Мы живем в удивительное время, скажите, что изменится в самосознании современных людей, как вирус изменил нас и наши привычки?
— Пандемия коронавируса и связанные с ней ограничительные меры, несомненно, оказывают влияние на современное общество и на каждого человека. Долгое время обществу навязывался миф, что чем больше человек тратит, тем выше уровень его жизни, и как следствие, у многих людей незаметно сформировалась парадигма жизни, в которой личностное «я» — это те вещи, что меня окружают. На мой взгляд, коронавирус и карантин вынуждают человека задуматься над тем, что по-настоящему может сделать счастливым: интерьер его дома или что-то другое? И поиск ответа на этот вопрос может изменить всех нас. Кроме этого, в поле общественной мысли вернулась тема страданий и смерти, которые преднамеренно вытеснялись, создавая иллюзию вечного благополучия. Именно поэтому пандемия стала для многих потрясением.
— Кажется, на первый план особенно вышли семейные ценности.
— Соглашусь, что в период ограничений большинство людей стали проводить намного больше времени дома в кругу семьи. Наконец-то родители стали общаться со своими детьми и уверен, узнали об их жизни за это время больше, чем за предыдущие месяцы, а возможно и годы. Поэтому время, проведенное вместе, многим помогло укрепить отношения внутри семьи и, надеюсь, придало новые жизненные силы. С другой стороны, нельзя забывать и о том, что в период карантина участились случаи семейного насилия, когда люди, выплескивая наружу внутренние проблемы, делали жизнь других невыносимой. Значит, все зависит от того, что у человека внутри, чем заполнено его сердце.
— С какими проблемами, какой болью чаще всего приходят к вам наши соотечественники?
— Большинство прихожан — это воцерковленные люди, для которых жизнь не мыслится без посещения храма. Для многих двери церкви впервые открываются через невзгоды и тяготы земного бытия.
— Можно ли сказать, что жизнь в разлуке с родиной неполноценна?
— Знаете, у христиан границы родины намного шире, чем у людей, незнающих Бога. Сердце больше, если можно так сказать. В моем, например, и земля моего детства и юности, и политое кровью разрушенных храмов Косово, и святой норвежский князь Олаф, и кипрская земля, в которой слышны шаги апостолов Павла и Варнавы, святителей Лазаря и Спиридона, Николая, Тихона и Иоанна Милостивого. Все живет вместе, все поет о Христе. Киприоты, люди на редкость открытые и простые, очень радушные и трудолюбивые. Может быть, поэтому мы так легко уживаемся вместе.
— Может ли вера помочь не унывать в такое время?
— Вера, может помочь, да, но не в одиночку. Вера в Бога в душе, в одиночку, напоминает киплингского Маугли. Никто никогда не видел и не увидит нормального человека, живущего в подвале и не потерявшего связь с реальностью. Мы, христиане, по словам Достоевского, «соборная личность». Христос спасает, то есть исцеляет и преображает человека. «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Евангелие от Матфея). Жизнь Церкви – это полнокровная жизнь тела, где нет ничего лишнего или малозначащего. Жизнь вне этого большого дома, где хозяин Христос, — холод и пустота, беспомощный поиск самоуспокоенной совести, где нет мысли, нет движения, нет цвета, нет надежды, нет цели.
Фото из личного архива о.Павла.
Источник: vkcyprus.com
